Полуденное солнце, которое так и манит поиграть, больше не кажется таким красивым и ярким. Ранее тёплые лучики, пригревающие кожу, заставляли жмуриться от удовольствия, но сейчас вызывают только раздражение. Еще этот раздражающий кашель, он продолжается уже два месяца, с каждым днём становится все больнее дышать. Уже не хочется бегать, играть в прятки с другими ребятами из ее дома, не хочется вообще выходить на улицу.

Девочка с красивыми золотистыми волосами встала с лавочки и одернула ярко-голубое платье, украшенное снизу белой кружевной ленточкой. Локоны рассыпались по плечам и спине, лёгкий порыв ветра подхватил невесомый подол платья, будто играя с ним. Маша на мгновение замерла, а затем согнулась в приступе кашля... больно... как же больно в груди. Молочно-белые ладони прижались к губам, будто стараясь заглушить громкий кашель. Что-то мокрое... пара алых капель упали на голубой подол платья, тут же впитавшись в ткань. Мама ругаться будет... снова кашель, снова жгучая боль в груди, снова кровь. Значительная часть подола забрызгана алой жидкостью, а кашель все не прекращается. Глаза слезятся, видны лишь расплывчатые очертания, среди которых девочка узнает мать.

– М-мам... – голос хриплый и слабый, как у немощной старухи. Хотя сейчас она чувствует себя совсем старой, будто ей не двенадцать лет, а все сто или даже больше. Перед глазами плавают цветные пятна, которых постепенно становится все больше, голова кружится. Затем наступает темнота.

Белые пыльные жалюзи, белые пыльные стены, серые и такие же пыльные полы. Шуршание, звуки шагов, противный писк аппарата, приглушённый кашель за стеной, тихие разговоры... как же все эти звуки давят на мозг. Хочется сжаться в комок, укутаться в одеяло и лежать там до скончания веков. Лишь бы никто не нашёл, только бы ее не трогали.
Теперь помимо лёгких болит предплечье, скорее всего, ей поставили капельницу.

Снова тихие шаги, а затем приглушённый мужской голос:

– Туберкулез. Как Вы могли не заметить проблему? Ребенок задыхается уже как минимум месяц, а Вы обратились в больницу только сейчас, когда исправить нельзя ничего, – наверное, это врач. И он, кажется, очень злой.

– Вы не понимаете! Она вела себя как обычно, иногда только кашляла, но я не думала, что это так серьезно, – женщина приложила ладонь ко лбу и закрыла глаза. – Она теперь... умрет?

– Я ничего не могу обещать, у нее очень слабый организм. Мы можем только работать над улучшением качества жизни.

Слова режут по ушам, девочка почти не понимает их смысла. Но фраза про смерть будто прояснила сознание. Она умрет? А когда? А что будет после ее ухода? Губы сами раскрылись, она хотела задать врачу так много интересующих ее вопросов, но не успела.

«Нет-нет, милая, тебе еще нельзя просыпаться».

Этот голос не принадлежит матери и врачу, он такой странный, приглушенный, но в то же время отчетливый, будто звучит у нее в голове, как мысли. Но не успела девочка до конца понять, что это за голос, и кому он принадлежит, как провалилась в глубокий сон. Долгожданная тишина, темнота, ледяное спокойствие и ни единой волнующей мысли. Она никогда не чувствовала подобного раньше, даже в утробе матери, когда волновать вообще ничего не должно. Наверное, ни один человек не чувствовал подобного спокойствия, его можно сравнить лишь со смертью, а если сравнение верное, то старуха-смерть не такая уж и страшная, как ее расписывают.

Сон прервался лишь глубокой ночью, когда над городом поднялся тонкий, едва заметный сквозь облака, желтовато-белый месяц. Месяц идет на убыль, скоро совсем исчезнет.

– Привет, – Маша вздрогнула и повернула голову к стене, противоположной от окна, возле которой стоит скрипучая старая кровать, которая была пустой совсем недавно. – Голова не болит? Что-то я немного переусердствовал с глубиной сна, – последнюю фразу он буркнул себе под нос, будто случайно озвучив свои мысли.

Какой-то странный мальчик. И выглядит он очень странно даже для туберкулезника. Кожа слишком бледная, будто даже синеватая, губы синющие, как у утопленника, да и движения тоже какие-то странные. Слишком плавные, немного заторможенные, будто он под водой двигается.

– Нет, я не пациент, сейчас точно нет, – он снисходительно улыбнулся и подошел ближе. Шагов совсем не слышно, так странно. – Я умер здесь.

– Умер?! – Маша подскочила на кровати и уставилась на нового знакомого. – Ты Питер Пен?!

– Считай, как хочешь, – она не испугалась, уже хорошо, он ожидал криков и слез, но никак не спокойной реакции, будто встреча с духом для нее – обычное дело. – Я не буду ходить вокруг да около. То, что я скажу сейчас, тебе точно не понравится. Ты ведь знаешь свой диагноз, так? – дождавшись утвердительного кивка, он продолжил. – Туберкулез достиг терминальной стадии, я подпитывал тебе своими силами, все ждал, когда хоть кто-то заметит, может тебя успели бы спасти. Мария, тебя ждет скорая смерть, – и где же крики? Где истерики и отрицание? Сдержанный кивок… и все? Да что за ребенок ему достался, черт возьми?

Мария, как ни странно, довольно спокойно относится к таким щепетильным темам, как смерть. Она никогда не боялась умереть, ее не пугает само осознание недолговечности людей, все ведь когда-то умрут, верно? Так зачем же нагонять панику и страх, если кончина неизбежна? Единственное, что ее пугает – это образ смерти, который рисуют в былинах и сказках.

– Только не засыпай меня вопросами о смерти, пожалуйста. Ты и сама все узнаешь. Я могу рассказать только о самом «мире ином», как вы его называете. Точнее показать. – И не успела Маша и рот открыть, как оказалась в совершенно другом месте. Ну как другом, место было тем же, но каким-то другим. Менее мрачным, менее тихим, менее холодным, более уютным. – Что-то не так, правда? Мы называем мертвый мир Тихой Землей. Он почти не отличается от обычной Земли, за исключением отсутствия живых. Здесь живут все те, кто ушел из жизни, они живут в своих «мертвых» квартирах, ведут обычную жизнь, ждут еще живых друзей и родственников. Дети находятся под опекой взрослых. Тебе, видимо, придется существовать со мной.

– Значит мне не будет так спокойно, как когда я спала? – мальчик покачал головой.

– Нет, но это меньшее, о чем тебе нужно беспокоиться. Завтра вечером ты станешь официальным жителем Тихой Земли, а сейчас спи. – Внутри снова все заполнило теплым липким спокойствием и безмятежностью. Завтра, уже завтра.

***

Громкий кашель, кровь на подушке, ноющая противная боль. Легкие горят огнем, на глаза наворачиваются слезы. Глотку рвет на части нескончаемый кашель. Когда же это все закончится?! Вокруг бегают медсестры с капельницами и шприцами, предплечье уже опухло от бесконечных уколов и капельниц.

– Состояние резко ухудшилось, мы не знаем, с чем это связано.
Отпустите, просто отпустите, она устала. Этот день вымотал ее, в ней не осталось ни капли энергии.

Постепенно звуки вокруг становятся все тише и тише, в глазах темнеет, а тело окутывает уже знакомое теплое спокойствие. Тихая Земля, наконец-то…

***

«Слезами, даже если их нет на глазах, в туберкулезном диспансере насквозь пропитаны стены».